Война для нашего поколения

22 июня 1941 года началась великая отечественная война

Дети войны — это понятие широко используется в наше время. Воспоминания детей, детство которых пришлось на время Великой Отечественной войны, неоднократно приводились в нашей газете. Они написаны сотрудниками факультета старшего поколения, выпускниками факультета. Часть из них помещена в сборнике «Физфаковцы и Великая Отечественная война», 2015 г., 2020 г. Очень трогательные, берущие за душу. И замечательно написанные, свидетельствующие, что физфаковцы являются не только специалистами в своих разделах физики, но умеют хорошо писать.

Долго присматривал подходящую фотографию: есть из чего выбирать. Есть множество фотографий детей-героев, детей-сирот, детей у сгоревших домов. Есть неимоверно страшные фотографии…

Выбрал фотографию 1943 года — учениц ленинградской балетной школы. Дети эвакуированы в деревню под Пермь. Местные жители сделали специальный настил для занятий. Эти уроки юных балерин для жителей окрестных деревень были небывалыми представлениями. Это юные жительницы Ленинграда. Родители таких детей не могли не победить.

Главный редактор газеты «Советский физик»

Мы уже последнее поколение, которого коснулась Великая Отечественная война, и нас называют «дети войны». И, может быть, поэтому наши воспоминания и рассказы о судьбах наших родителей могут стать дополнительными штрихами к её истории.

Я родился за полгода до начала войны в городе Белосток. Сейчас этот город (впрочем, как и до 1939 г.) находится в Польше. А тогда, в конце ноября 1940 г., он входил в состав СССР в результате ввода наших и немецких войск в Польшу в соответствии с пактом Молотова — Риббентропа. Отец был офицером и участвовал в этом походе, который тогда назывался «Освобождением западной Белоруссии и западной Украины». Это в значительной мере так и было на самом деле, потому что на этих землях проживали этнические белорусы и украинцы, которые оказались в Польше в результате неудачного наступления Красной армии под началом Тухачевского на Варшаву и последовавшего за этим захвата поляками этих земель в 1920 г.

Кстати, из-за этого у меня уже в наши времена были проблемы с загранпаспортом. При заполнении документов надо было указать город и страну места рождения. Пишу: Белосток, СССР. Но при этом объясняю, что сейчас Белосток в Польше. В ответ долгое задумчивое молчание и резюме: «Зайдите через две недели». Через две недели получаю паспорт — Белосток, Польша. При получении следующего паспорта всё повторяется точно так же. Так что я до сих пор так и не понимаю, в какой же стране я родился. По факту — в СССР, по паспорту — в Польше.

Война началась 22 июня 1941 г. в 4 часа утра. Так по радио объявил В. М. Молотов. Для моих родителей всё началось раньше. Как они рассказывали, около часа ночи 22 июня за отцом приехал вестовой с приказом явиться в часть. Отец уехал. И больше мама его не видела и ничего о нём не знала до окончания войны.

В воспоминаниях Г. К. Жукова я нашел записи событий 21 июня 1941 г. Он пишет, что поздно вечером этого дня на совещании у И. В. Сталина было принято решение послать в приграничные округа директиву о приведении войск в боевую готовность в связи с возможным внезапным нападением немцев. Передача этой директивы была закончена в 00:30 минут 22 июня 1941 г. (Маршал Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М.: Новости, 1990. Том 1. С. 371). Так что этот вызов, по-видимому, был связан с данным приказом. Киев бомбили в четыре часа, но приграничные части бомбить начали раньше. Отец потом рассказывал, что первый бой они приняли примерно в половине четвёртого утра, отбивая налёт авиации, а потом и пехоты.

Белосток находился в нескольких десятках километров от границы, и немцы не сразу захватили город. Утром отец прислал машину, нас с мамой отвезли на вокзал на последний поезд, отходивший на восток. На вокзале была паника. Люди штурмовали поезд. У вагонов была давка, невозможно было в них протиснуться, тем более с ребёнком на руках. Кто-то из открытого окошка крикнул, чтобы она отдала ребёнка в вагон через окно, а сама попыталась пробиться через дверь. Она так и сделала. Но все попытки попасть в вагон были безуспешными. Она в слезах моталась от одной двери до другой, боясь, что поезд вот-вот отойдёт, пока те же люди не втянули её в вагон так же, как и меня — через окно.

Дорога была очень тяжёлая. От всех этих волнений у неё пропало молоко. Она кормила меня тем, что было под рукой. В результате у меня возникло расстройство живота. Пелёнки надо было где-то стирать, сушить. Как она со всем этим справлялась? А ведь ей тогда было всего 22 года. Поезд в дороге неоднократно бомбили, и во время бомбёжки она накрывала меня своим телом. Сейчас всё это даже представить себе трудно.

Эвакуировали нас на Урал, в город Троицк Челябинской области, и мы прожили там до 1942 г., когда было получено разрешение на въезд в Монино Московской области, где жили родители отца. А отец уже воевал. На второй день боёв ему удалось сбить фашистский бомбардировщик из спаренной зенитной установки во время массированного налёта авиации. С остатками своей части они некоторое время воевали в районе Брестской крепости (в одном из её северных отсеков), которая была недалеко от Белостока, а затем с боями отступали на восток. По пути движения было много столкновений с боевыми частями немцев и отрядами диверсантов.

Осенью, когда они пробивались из окружения, отец был контужен и попал в плен. Концлагерь, в котором он находился, был на западе Германии, недалеко от границы с Голландией. В плену он был с октября 1941 г. до окончания войны. В мае 1945 г. их освободили американцы. Всех, кто не захотел остаться в американской зоне оккупации, передали в Советскую зону, и они оказались в фильтрационном лагере. Здесь решалась их дальнейшая судьба.

Как рассказывал отец, проверка проводилась по нескольким направлениям — как и при каких обстоятельствах попал в плен, сотрудничал ли с немцами, как вёл себя в плену. Я спросил его, многим ли удавалось пройти проверку? Конечно, он не знал этих данных, но, по его предположениям, таких было много, около 75–80 процентов. Проверку не проходили, в основном, власовцы или служившие полицаями. Их отправляли уже в наши лагеря. Остальных отпускали. Отец вернулся домой в конце года. Мне тогда было 5 лет и в памяти осталось не очень много воспоминаний о том времени. Но я хорошо помню, что, когда мы встретились, я бросился ему на шею, хотя по сути осознанно видел его впервые, если не считать первые месяцы моей жизни.

Те первые послевоенные годы были тяжёлыми. У отца не было никакой гражданской специальности и непросто было трудоустроиться. Пришлось заново учиться. Да и в обществе отношение к людям, побывавшим в плену, было непростым и неоднозначным. Война только что закончилась, и у многих погибли близкие люди, свежими были воспоминания. В анкетах тогда надо было обязательно указывать, был ли сам или твои близкие родственники в плену. Конечно, это давило морально. Не помню, когда отменили этот пункт в анкетах, но в 80-годы, когда я начал выезжать в загранкомандировки, он ещё оставался.

Но годы шли, люди постепенно оттаивали. Более подробно изучались документы военного времени. Начались процессы над военными преступниками, которые, несмотря на послевоенные проверки, смогли тогда скрыться и приспособиться. Но при этом шли также и реабилитационные процессы. Весной 1957 г. отца приняли в КПСС. А как-то осенью того же 1957 г. мы всем классом (я тогда учился уже в 10-м классе) после учебной поездки в планетарий возвращались на электричке из Москвы в Монино. На остановке в Щёлкове в вагон вошел отец. Я спросил его, что он делал там. Оказалось, что он по вызову ездил в военкомат. Я спросил: «Зачем?» Он вытащил из кармана коробочку и показал орден «Красная звезда». Оказалось, что ещё в 1941 г. он был представлен к этой награде (а тогда награждали нечасто), и это представление сохранилось. А сразу после войны то ли было не до этого, то ли повлиял факт пребывания в плену, но награду он получил только в 1957 г.

Этой перемене в отношении к тем, кто был в плену, способствовали появившиеся на эту тему фильмы, такие как «Чистое небо» Г. Чухрая, «Судьба человека» С. Бондарчука и книги о первых годах войны, например, «Живые и мёртвые» К. Симонова и др.

Отец редко рассказывал о военных годах. Многим фронтовикам тяжело было вспоминать эти трудные годы, а на него, конечно, ещё давил груз лет, проведённых в плену, он как будто чувствовал себя виноватым. И какие-то детали я узнал уже после его смерти из его учётной карточки члена партии. Там было указано, что он был принят в кандидаты партии в декабре 1939 г., а в члены КПСС в апреле 1957 г. Также уточнялось, что он находился в концлагерях для военнопленных с октября 1941 г. по май 1945 г. в г. Гладбек (округ г. Мюнстер), а с мая 1945 г. по декабрь 1945 г. проходил Государственную проверку в г. Новель Великолукской области. Я вспомнил, что в средине 80-х годов в течение месяца был в научной командировке в ФРГ и, в том числе, посетил университет в г. Мюнстер. Небольшой уютный университетский город оставил самые приятные впечатления. Тем более, мы там встретились с нашим однокурсником Франсом Беккером, который приезжал ко мне из Амстердама на выходные дни, и хорошо провели время. И когда после смерти отца в 2000 г. я узнал о том, что там были концлагеря, в которых он находился, мне стало очень неприятно. И больше не было никакой симпатии к этому городку.

Родители мои уже давно умерли. Вспоминая их, я пересматриваю старые фотографии и документы. Вот и сейчас передо мной лежат учётная карточка члена партии и наградные документы отца, в том числе и орденская книжка, где сказано, что указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 августа 1957 г. он награждён орденом «Красная звезда» и стоит подпись Секретаря Президиума Верховного Совета М. Георгадзе от 27 сентября 1957 г. У него были и другие награды, в основном по случаю юбилейных дат, в том числе и орден Отечественной войны, но этот первый орден был ему наиболее дорог.

И часто представляю мечущуюся перед поездом, всю в слезах, молодую женщину. Мою маму.

Вот здесь две фотографии. На одной мои родители Антонина Ивановна и Михаил Степанович Шараповы (1939 г.), а на другой — мы с отцом в мае 1947 г.

Шарапов Валерий Михайлович, выпускник физфака МГУ 1964 г., д.ф.-м.н., внс Ин-та физхимии и электрохимии им. А. Н. Фрумкина РАН