Физфаковец Юрий Крымов

Когда я пришел на первый курс, первого сентября на вступительной лекции первокурсникам декан Василий Степанович Фурсов рассказывал о физфаковце Юрии Крымове. Кто же такой Юрий Крымов?

Гл. редактор

Крымов (настоящая фамилия Беклемишев) Юрий Соломонович [6(19).1.1908, Петербург — 20.9.1941, с. Богодуховка Чернобаевского р-на Полтавской обл.] Родился Крымов в семье литераторов: его отец (С.Ю.Копельман) был одним из организаторов издательства «Шиповник», а мать — писательницей (В.Е.Беклемишева). С семьей были дружны Л.Андреев, К.Бальмонт, А.Серафимович, А.Куприн, Ф.Сологуб и др. После развода родителей Крымов мальчиком вел самостоятельную жизнь. Школьником плавал на корабле юнгой, работал мотористом в рыбацкой артели.

В 1925 Крымов поступил на физико-математический факультет Московского университета. Окончив его в 1930, стал работать в Институте водного транспорта, позже (с 1935) — в Московском нефтяном институте, причем очень продуктивно (Крымов стал создателем установки по очистке нефти посредством электричества). Понятно, что героями его первой повести стали молодые ученые (повесть впервые опубликована только в 1961 в сборнике «Тарусские страницы» и называлась «Подвиг»). С юности Крымова тянет к морю, летние месяцы он часто проводит в Крыму (отсюда и псевдоним писателя), а в 1936 идет работать на отсталый, как тогда говорили, танкер «Профинтерн». Привлекает его отнюдь не морская романтика, а сила и героизм морских тружеников, каспийских нефтедобытчиков. Здесь, на Каспийском море, плавая на танкере, работая на строительстве радиостанции, на судоверфях, Крымов видел зарождающееся стахановское движение, энергию и неподдельный энтузиазм работников, вел дневник. Вернувшись в Москву, написал повесть «Танкер «Дербент»» (1938). Отослав рукопись книги сразу в пять редакций, Крымов получил отклик и поддержку от Ю.Н.Либединского из «Красной нови». К молодому писателю сразу пришло признание, и заслуженно, но эта повесть стала и единственным успехом Крымов как писателя.

Несмотря на то, что действие повести разворачивается на хорошо разработанном, магистральном для советской прозы 1930-х направлении, тема становления новых производственных и человеческих отношений получает у Крымов особое звучание. И читателей, и критиков привлек какой-то естественный, легкий — без преднамеренных социальных акцентов — психологизм прозы Крымов, его стремление говорить просто о вещах обыденных, свободно о человеческих чувствах. Лирика явно потеснила здесь расхожие газетно-публицистические штампы т.н. производственной прозы. Механик Басов, которого посылают на самый отстающий танкер в пароходстве, сразу же замечает у работающих здесь людей отсутствие «внутренней связи с делом». Он стремится разбудить в сознании рабочих веру в себя, свои силы, преодолеть не производственные неполадки сами по себе, а человеческую разобщенность. Под влиянием нового руководителя люди, которых до этого прозвали «черепахами внутреннего сгорания», становятся энергичными, увлеченными своим делом, подлинными созидателями, способными на подвиг. В таком писательском решении литература тех лет делала несомненный шаг вперед в эстетическом освоении героя своего времени. Хотя в повести «Танкер «Дербент»» были обрисованы неповторимые жизненные ситуации и характерная для эпохи именно первых пятилеток романтизация трудового подвига, книга эта вышла за рамки «производственной» прозы. Повесть Крымов пережила свое время.

Дальнейшая литературная работа шла трудно; Крымов пытается найти свою тему, свой путь в творчестве; стремится сделать свою прозу более действенной, социально острой. Пафос следующей повести — «Инженер» (1941) был направлен против карьеризма и чинопочитания.

В первые дни Великой Отечественной войны Крымов ушел на фронт, там он работал во фронтовой газеты «Советский патриот», писал очерки, статьи.

В сент. 1941 часть, в которой находился Крымов, вела тяжелые бои на Украине. Попав в окружение, Крымов погиб. Прах Крымов был перенесен в с.Богодуховка.

А.А.Павловский http://az-libr.ru/index.

19 сентября 1941 года Ю. Крымов был принят в ВКП(б). Погиб в бою в ночь на 20 сентября во время окружения армии в Киевском котле. Сохранилось его письмо жене Анне, написанное перед последним боем.

Письмо писателя юрия крымова жене

19 сентября 1941 г. 22.00

Дорогая Анка!

Давно я не писал тебе, так как отправить письмо все равно не было бы, возможности. Невозможно это и сейчас. Но я думаю, что написанное письмо все равно както дойдет до тебя, а ненаписанное — исчезнет бесследно. Вот я и сел писать.

Сейчас глубокая ночь. Сижу в большой хате. Вокруг меня на лавках, на лежанке, на полу спят.ной дорогие товарищи. Они спят в полной выкладке: в шинелях, затянутые в ремни, обнимая винтовку или пулемет!.. Горит ночник, его -шаткое пламя гонит тени по белым стенам мазанки. За столом напротив меня — комиссар. Он так же, как и я, не спит, не спит четвертую ночь.

Как случилось, что мы попали в окружениеО Об этом долго рассказывать, да и нет охоты, так как до сих пор еще не все ясно. Одно бесспорно — что всюду, куда ни ткнись, немецкие танки, автоматчики или огневые точки.

Четвертый день наше соединение ведет круговую оборону в этом кольце. По ночам кольцо вокруг нас обозначается заревом пожаров. Они вспыхивают то там, то сям по горизонту, придавая небу причудливую розоватую окраску. Великолепные золотые ветви вырастают в темноте. Бледнеют звезды. Зарево, перекатываясь, ползет по степным далям и гаснет, вспыхивая в другом месте. Под утро уходим из села. Суровые, встревоженные лица колхозников. Тихие речи женщин...

Пылит дорога. Вереницы грузовиков и подвод. Тылы стягиваются к центру кольца. Строевые части отходят, перегруппировываются для решительного, прорывного удара. Кольцо сжалось чрезвычайно. Больше двигаться некуда. В ближайшие часы надо ожидать решительного боя. Нет никакого сомнения в том, что соединение прорвется из окружения. Но как это будетО Какой ценойО Вот что не выходит из головы каждого командира.

И в этой грозной обстановке произошло одно событие, которое имеет для меня огромное значение. Опишу тебе это событие подробно.

Сегодня днем я приехал в свое подразделение. Отсутствовал я двое суток. Выводил испорченную машину. По дороге, уходя из села, в которое вступил немец, я забрал боеприпасы, которые не успели вывезти растерявшиеся тыловики. Забрал двух тяжелораненых, отвез их от переднего края. Всю ночь я возил на машине ящики с гранатами и двух стонущих, истерзанных людей. Перепуганные военврачи отказались их принять. Я грозил им наганом, но это еще больше их испугало. Тогда я бросил этих чертей, разыскал родильный дом на селе и сдал туда раненых. Приказал замаскировать их на случай прихода немцев. Когда я уходил, один из них притянул меня за ворот гимнастерки и поцеловал в губы. Он сказал: «Товарищ майор, ты мне дороже отца». А он в эту минуту был мне дороже моего будущего.

В этих действиях моих нет ничего особенного, так как каждый из нас часто делает подобные дела, но все-таки было приятно вернуться в подразделение с сознанием, что оторвался недаром.

Итак, я приехал в боевом настроении. Еще не успел ничего доложить комиссару, как собралось партийное бюро. На повестке дня — прием меня в партию. И вот я — как есть — черный от грязи, заросший щетиной — сижу в зарослях кукурузы. Вокруг меня товарищи — члены партбюро и партийный актив. У каждого в руках автомат или винтовка. Невдалеке бухают орудия. Вокруг в кукурузе гуляют дозорные. Такова обстановка приема меня в партию.

Секретарь партбюро, политрук Алексей Царук, зачитывает мое заявление и рекомендации товарищей — командиров-коммунистов. Они знают меня только с начала войны. Но по санкции военкома соединения меня принимают в партию как воина Красной Армии, отличившегося в боях, то есть согласно новому постановлению ЦК ВКП(б).

Зачитываются рекомендации. Что это за удивительные рекомендации: в них есть целые описания боев, в которых я участвовал, особенно интересно описание одного боя под Бобрицей в прошлом месяце. Я смотрю в землю, потому что у меня пощипывает глаза.

Ты понимаешь, я всегда чувствовал, что буду вступать в партию в обстановке жестокой борьбы. Но действительность превзошла все мои предчувствия. Я вступил в партию в тот момент, когда все соединение находится в окружении, то есть накануне решающего смертельного боя для меня и моих товарищей. На душе у меня удивительно спокойно и хорошо. В боевой обстановке я и вообще спокоен, а теперь к этой всегдашней уравновешенности прибавилось еще новое чувство. Гордость. Сознание того, что я прожил свою жизнь не даром, и если придется умереть, то не даром умру.

И на тебя я надеюсь. Если ты останешься одна, то это тебя не сломит. Ты замечательный, честный и цельный человек. Такие не пропадают.

2 часа ночи. Сейчас получил донесение, что противник в четырех километрах с левого фланга. Рудаков говорит, что мы стоим на пятачке на одной ноге — другую поставить некуда. Сейчас вышел на улицу. Зарево по всему горизонту и какая-то хреновая трескотня. Ни черта не поймешь. Но мы тертые калачи, нас не испугаешь. Ребята спят.

А вот новое донесение. С левого фланга наших частей нет. Кругом мы держим оборону. События развиваются быстро. Сейчас подошел старший политрук Гридчин и сунул мне два печенья. Откуда он их достал, не представляю. Но не съел, а принес мне.