Солнце всходит… на западе

Мы живем в такие, может быть, даже последние для современной цивилизации времена, когда все предсказания и пророческие предвидения великих мыслителей, начиная с К. Маркса и кончая В.И. Вернадским, все чаще характеризуют как беспочвенные утопии, и, может быть, даже плоды больного воображения. Что же касается фундаментальных представлений о закономерностях бытия таких древнейших народов, как китайцы или же майя, то это и вовсе всего лишь примитивные суеверия. Между тем, даже если присмотреться к истории хотя бы 20 века, мы увидим то колебание исторического маятника слева направо и обратно, в котором видели неотменимую парадигму движения истории китайцы, причем амплитуда колебания равна примерно пятидесяти годам - 25 влево и потом назад, 25 вправо, те самые 25 лет, который считали самой малой исторической мерой пророки майя- малый катун. На 20 век приходится примерно четыре таких катуна: первая четверть века - маятник двигался влево- революционный подъем, затем он повернул право - более двух десятилетий фашизма. Затем - новый поворот влево, подъем освободительного движения, борьба за мир во всем мире, " Союз ради прогресса", гуманистические проекты европейской социал-демократии вроде " Комиссии Вилли Брандта". С середины 70-х гг.- с ухудшением экономической ситуации и обострением проблемы энергоресурсов -маятник опять пошел вправо, и миру явился свирепый оскал неолиберализма и поистине звериного империализма США - возможно, как хотелось бы надеяться, та последняя стадия капитализма, о которой писал около ста лет назад В.И. Ленин.

И вот наступило новое столетие, даже новое тысячелетие (которое, согласно многим прогнозам, может стать началом качественно иного типа общественного бытия) - и маятник истории опять качнулся влево: мощное антиглобалистское движение, оживление коммунистических организаций (реакцией на которое явились позорные инициативы в ПАСЕ), не вызывающий сомнений выход на мировые лидерские позиции Китая, бесстрашный вызов Ирана всей мощи западного мира и, наконец, нарастающий левый поворот в Латинской Америке, где в последние годы к власти в шести крупных странах - Аргентине, Бразилии, Уругвае, Чили, Венесуэле, Боливии пришли силы левой ориентации, не говоря уже о несгибаемом форпосте социализма на этом континенте - Кубе. Ответом на почти тридцатилетние "неолиберальные преобразования", обернувшиеся катастрофой для большинства латиноамериканского населения, явились мощные индейско -крестьянские выступления в Эквадоре в 1992 г., когда восставшие потребовали не больше и не меньше, как разделить страну, чтобы они на своей территории могли вести коллективный, общинный образ жизни. Затем, в 1994 г., развернулось сапатистское движение в Мексике, названное в честь Эмилиано Сапаты, крестьянского вождя времен Мексиканской революции 1907-10 гг. Безземельные майя штата Чиапас захватывали помещичьи земли, происходили столкновения с полицией и отрядами охранников помещиков. К чести мексиканской общественности, она стала на сторону восставших, правительство также заняло взвешенную позицию и конфликт был более или менее урегулирован, какая-то часть крестьян получила землю, другим были даны гарантийные обещания. Майя разошлись по своим общинам, а сапатистское руководство, и прежде всего субкоманданте Маркос, которого считают одним из лидеров антиглобалистского движения, укрылись в подполье в Лакандонском лесу, откуда призывают по интернету к глобальному сапатизму как решительному и последнему восстанию "отсталого большинства" человечества против империализма " золотого миллиарда". Тенденции к усилению левого движения становятся все более заметными в Перу, где президент А. Толедо не проявляет пока, к сожалению, решимости выпутаться из неолиберальной удавки и где один из уже наметившихся кандидатов на предстоящих президентских выборах - представитель коренного населения, индеец, уже делает значительно более радикальные заявки.

Обратимся опять к теории, к тем прогнозам относительно будущего Латинской Америки, которые были высказаны еще в начале 20 века некоторыми западно - европейскими и латиноамериканскими мыслителями и которые, как представляется, имеют определенный шанс на осуществление. Так, О. Шпенглер, с глубочайшей горечью констатируя закат европейской цивилизации, рассчитывал на то, что цивилизационная эстафета перейдет к России и Латинской Америке - как ареалам, где сохранились многообразие культуры и живой дух народа. Если Шпенглер в 20 -е гг. писал о том, что над Западной Европой опускается занавес, то известный северо-американский политолог С. Хантингтон в одной из своих последних работ " Кто мы?" утверждает, что занавес уже почти опустился, и это похоже на правду после недавних событий во Франции. Но кому же тогда суждено принять и сохранить хотя бы часть "цветущей сложности" великой европейской культуры, идущей еще от античности, если в самой Европе, и, прежде всего во Франции, уже прозвучали заявки на всеевропейскую исламскую цивилизацию недалекого будущего? Сами США, судя по всему, на роль преемника западного культурного наследия не претендуют.

О России говорить в этом плане сегодня очень сложно, хотя целый ряд наших ученых, в частности покойный академик Н.Н. Моисеев и ныне здравствующий академик А.Н. Федотов, а также ученые, группирующиеся вокруг Фонда И.В. Вернадского, убеждены, что у России еще есть достойное будущее и что именно наша страна может оказаться по ряду объективных причин среди устроителей нового типа цивилизации - общества управляемого развития с экологическим императивом, которое уже в обозримом будущем должно неизбежно придти на смену господствующей сейчас, но исчерпавшей себя техногенной цивилизации.

Что же касается Латинской Америки, то ее выдающиеся умы (мексиканцы X. Васконселос и Л. Сеа, перуанцы В.Р. Айя де ла Торре и Х.К. Мариатеги, боливийцы Ф. Тамайо, Ф. Диес де Медина и Ф. Рейнага) уже с первой половины 20 века отстаивали идею о том, что именно в Латинской Америке будут заложены основы нового типа цивилизации, более справедливой и, главное, отвечающей экологическим вызовам эпохи, чем довлеющая сейчас над миром западная, причем в особенно неприемлемом для них североамериканском варианте. И эта новая цивилизация, как считали они, начнет формироваться прежде всего в странах со значительным процентом коренного индейского населения, пережившего пятьсот лет этноцида и сохранившего, несмотря ни на что, те адаптационно - экологические и общинно-коллективистские принципы общественного бытия, которые могут оказаться актуальными и востребованными на новом витке человеческой истории.

Этот процесс предвидел немецкий философ начала 20 века Г. Кайзерлинг, предрекавший после своего путешествия по индейским странам Латинской Америки, что загнанная в подполье реальность рано или поздно взорвет фасад. Формирование третичных латиноамериканских цивилизаций на автохтонной основе считал возможным великий английский мыслитель А. Тойнби. Знаменитый гватемальский писатель М. А. Астуриас писал о том, что под асфальтом современных городов плетут свою невидимую пряжу древние корни, на которых распустятся рано или поздно новые пышные цветы. Известный бразильский социолог Д. Рибейру называет наше время временем "пробуждающихся народов" - и это в полной мере применимо к Латинской Америке, миллионные массы которой, уже как бы списанные теоретиками "золотого миллиарда", с отчаянной решимостью встают на защиту своего права на жизнь, убежденные в том, что "иной мир возможен".

Динамика и предпосылки левого поворота в Аргентине, Бразилии, Уругвае, Чили в общих чертах одни и те же: антинародные хунты 70-80-х годов, потом приход к власти более умеренных сил, ставящих своей задачей восстановление демократии на путях "социального согласия" предпринимателей и профсоюзов, по существу, труда и капитала, которое так и не было достигнуто. Наиболее характерным примером является Аргентина, где в 1985 г. под давлением МВФ, местной финансовой олигархии и крупного промышленного капитала был принят план антиинфляционных мер, предусматривающий замораживание цен, тарифов и зарплаты. Президент К. Менем (1989-99), полностью став на позиции неолиберализма, взял курс на тесное сотрудничество со США, поддержав их политику в Ираке и Боснии. Результатом проводимого им курса явились падение темпов экономического роста, достигшая около 15% безработица, обнищание широких масс населения. Финансовые потрясения, начавшиеся в 1997 г., окончились в 2000г. банковским крахом и социальным взрывом. Многотысячные массы вышли на улицы. Имели место погромы банков и других финансовых учреждений. После президентской чехарды 2001-2003 годов к власти пришел Нестор Киршнер, от левого крыла перонистов, старейшего и по - прежнему наиболее популярного лево-центристского движения Аргентины. Сейчас его правительство прилагает усилия к тому, чтобы с позиций умеренной социал-демократии преодолеть наиболее негативные издержки неолиберальных реформ, стабилизировать финансовую ситуацию, остановить рост цен, улучшить положение наиболее обездоленных слоев населения.

Первая половина 90-гг. была отмечена серьезным сдвигом влево и в Бразилии, прежде всего в крупных индустриальных центрах. Здесь также при президенте Ф. Колоре де Мельу осуществлялись неолиберальные программы сдерживания инфляции и приватизации, результатом которых явились резкий спад в экономике, рост безработицы и дороговизны. Сдвиг настроений влево привел к власти известного ученого Энрике Кордозу, лидера Партии бразильской социал-демократии, который попытался проводить курс, сочетающий неолиберальные преобразования с социальными реформами, результаты которого оказались несколько не те, на которые надеялись социал-демократы. Уже тогда их наиболее серьезным оппонентом в политике явился известный своим радикализмом профсоюзный вожак Луис Инасиу Лула да Силва, лидер Партии трудящихся. Однако, несмотря на нарастающее недовольство широких масс, рост внешнего долга, безработицу и дороговизну, на президентских выборах 1998 г. Кардозу вновь победил Лулу, и только в 2002 г., при продолжающемся социально - экономическом ухудшении в стране и общем росте антиимпериалистических, левых настроений Лидер партии трудящихся стал президентом. Хотя его правительство выдвинуло ряд программ по борьбе с голодом и безработицей, стремится улучшить положение наиболее обездоленных, солидаризуется с движением безземельных, Лула явно перешел на более умеренные, центристские позиции. И это понятно: провозглашенный им новый курс - в интересах всего народа и прежде всего трудящихся - приходится осуществлять в рамках уже сложившихся структур, продолжающегося давления США и МВФ, от финансовой удавки которого Бразилия всеми силами стремится освободиться. Кроме того, также как в Аргентине и Уругвае, где к власти недавно пришел Т. Васкес, представитель так называемого Широкого фронта, в который входят социалисты, коммунисты и представители других левых оппозиционных сил, общество фактически расколото пополам. Здесь отнюдь не все бедные, не все трудящиеся и многие отнюдь не намерены отказываться от того, что имеют, делиться с кем бы то ни было. Здесь, скорее всего, окажется наиболее вероятным левоцентристский вариант, так же, как и в Чили, где президентом, как наглядное подтверждение диалектики истории, была только что избрана Мишель Бачелет, дочь генерала - патриота, погибшего в пиночетовских застенках, также один из лидеров Социалистического движения, убежденный противник неолиберализма.

И наиболее радикальный вариант - это Венесуэла, возможно, потому, что здесь во главе обновительского, антиимпериалистического процесса оказался сильный и бескомпромиссный человек, в котором Фидель Кастро наконец-то увидел своего преемника. Этот левый поворот особенно удивителен для страны, долгое время считавшейся более или менее благополучной и, безусловно, правой на фоне финансовых поступлений от богатых нефтяных месторождений. Однако уже к концу 70-х гг., по мере того, как иссякал приток поступлений от продажи нефти (и раньше-то распространявшихся лишь на весьма немногочисленную верхнюю часть общества) стали усиливаться признаки застоя, стагнации, а затем - все более определенного социально-экономического и политического кризиса. В 1989 г. президент К.А. Перес, надеясь, как и во всех других подобных случаях, выправить ситуацию, приступил к осуществлению неолиберальных программ, рекомендованных МВФ, в результате чего резко повысились цены на бензин, проезд в общественном транспорте, коммунальные услуги. Общий рост дороговизны вызвал невиданный ранее всплеск недовольства, взбунтовавшиеся жители маргинальных кварталов Каракаса и других крупных городов были подавлены Национальной гвардией. Именно в это время на политическую авансцену выходят молодые, действительно демократически и антиимпериалистически настроенные молодые офицеры во главе с 38-летним подполковником парашютного спецназа Уго Чавесом Фриасом, выходцем из многодетной семьи провинциального учителя, который объявил своей целью беспощадную борьбу с олигархией, бюрократией и построение нового общества - на благо голодающего народа. 4 февраля 1992 г. Чавес и его сторонники предприняли попытку свержения президента и были арестованы, сотни младших и средних офицеров были подвергнуты репрессиям. Это выступление всколыхнуло всю страну, в обществе нарастало недовольство официальным курсом. В ноябре 1992 г. состоялся второй, поддержанный массовыми профсоюзными акциями мятеж сторонников Чавеса, также потерпевший фиаско, в мае 1993 г. впервые в истории страны главе государства был объявлен импичмент.

Новый президент Р. Кальдера (1993-98 гг.), учитывая, что ультралиберальные преобразования Переса не были поддержаны ни народом, ни парламентом, ни элитой и страна находилась буквально в шоке, начал свое правление с традиционных популистских заявлений, однако уже спустя два года, в обстановке полной разбалансированности хозяйственного механизма, он возвратился к неолиберальному курсу. В ситуации нарастающего кризиса в марте 1994 г. на политическую авансцену выходит созданное Чавесом Движение пятая республика, с его определяющей идеей возрождения и реализации освободительных целей С. Боливара - создания современного государства на благо всего народа. Экономической основой венесуэльского варианта "государства всеобщего благоденствия" должны стать справедливо распределяемые доходы от ресурсодобывающей, и прежде всего нефтяной промышленности.

В 1999 г. У. Чавес получил 56,2% голосов в битве за пост главы государства, Провозгласив своей целью построение "боливарианской республики": самоуправляющаяся и конкурентноспособная экономика, партисипативная демократия, социальная справедливость и реальное участие широких масс в принятии решений на всех уровнях. Приверженцы неолиберализма были объявлены предателями родины.

25 апреля 1999 г. на всенародном плебисците была одобрена программа " боливарианской революции", 15 декабря 1999 г. состоялся еще один референдум, в результате которого был принят текст новой конституции и новое название страны - Боливарианская республика Венесуэла, начался демонтаж прежней системы представительной демократии. Столь решительная политика Чавеса, его решимость занять лидирующее место среди стран - производителей нефти, все более тесные отношения с Кубой, личная дружба с Ф. Кастро, сближение с Китаем, Индией, Движением неприсоединения и главное - откровенно негативная позиция по отношению к США, в которых Чавес видит заклятого врага большинства человечества, - все это побудило его противников к более активным действиям. В обстановке нарастающего неудовлетворения масс, поскольку до желаемого и обещанного решения наиболее насущных социально - экономических проблем еще было далеко, обострения отношений с церковными иерархами и лидерами оппозиционных партий, а также определенных разногласий среди самих "боливарианистов", была предпринята попытка государственного переворота. Группа высокопоставленных офицеров Национальной гвардии, ВМС и ВВС в ультимативной форме потребовала от Чавеса отказаться от власти.

Чавес отказался отречься от должности президента, солдатские массы не подчинились приказам заговорщиков, рабочие и профсоюзные организации высказались в поддержку "боливарианского проекта". Все это продолжалось двое суток. Молниеносно осуществленная операция парашютистов-десантников вызволила Чавеса из-под стражи и тот возвратился во дворец " Мирафлорес". Основные положения его программы получили одобрение на референдуме в августе 2003 г., а в конце 2005 г. он опять одержал убедительную победу на президентских выборах. В стране работают группы кубинских врачей, многим людям медики возвратили зрение, осуществляются меры по ликвидации безграмотности, оказывается непосредственная помощь наиболее обездоленным, не имеющим жилья, сотни тысяч людей впервые в жизни получили пенсии по старости.

Чавес оказался крепким орешком, он полон решимости идти до конца в создании системы, работающей на благо всего народа, намерен уже в обозримом будущем улучшить положение трудящихся, создать новые отрасли занятости, новые рабочие места. В своем страстном антиамериканизме он близок к таким выдающимся лидерам современности, как Фидель Кастро, Махатхир, Муамар Каддафи, Ким Чен Ир, Махмуд Ахмадинеджад - людям, не оставившим надежды на то, что зарвавшийся хищник, объявляющий свой вариант общества потребления вершиной человеческой истории и одновременно же ее концом, получит рано или поздно достойный ответ.

И, наконец, Боливия, тот исторический прорыв, к которому эта многострадальная страна стремилась более ста лет, начиная от "Тату Бельсу", "народного президента" 1848 - 1855 гг., тот прорыв, о котором подавляющее большинство ее населения, индейцы аймара, кечуа и другие народности, мечтали чуть ли не полтысячелетия. Их последний Инка Атауальпа, швырнувший оземь "Библию" и сожженный европейскими культуртрегерами, мятежный касик Тупак-Амару, разорванный на четыре части испанскими конями, тысячи погибших в серебряных и оловянных рудниках, на принудительных работах, от занесенных европейцами болезней. После обретения так называемой Независимости был взят курс на искоренение многотысячелетних общин вместе с их отсталыми обитателями как главное препятствие на пути капиталистического прогресса. Ответом явились восстания за землю и самоуправление в конце 40-х гг. 20 века, Боливийская революция 1952 г., с которой "индиада" также связывала неискоренимые надежды "вернуть свое" - исконные земли и самоуправление, может быть, даже автономию, возрождение индейских языков и культурных традиций.

Этим надеждам не суждено было сбыться, и к настоящему времени "Партия боливийской революции" (Народное Революционное Движение) все увереннее становится на позиции неолиберализма. 70 -90 гг. 20 в. были отмечены чехардой антинародных генеральских диктатур, перемежающихся якобы демократическими режимами, нескончаемой перегруппировкой политических сил и неуклонным нарастанием, несмотря на временные неудачи, освободительного движения коренного населения, не приемлющего в своем большинстве самих ценностей западной цивилизации, капитализма, а тем более неолиберализма. Тем более, что приоритетами неолиберальных реформ последних правительств провозглашались переориентация на добычу газа (вместо прежней горнодобывающей промышленности, в которой, всегда было занято большинство боливийского пролетариата), развитие деревообрабатывающей промышленности (что означает в конечном счете вырубку лесов Амазонии, "легких планеты" и ликвидацию жизненного пространства "лесных индейцев"). Единственной сферой, еще не затронутой либеральными реформами, оставалась общинная земля, но уже разрабатывались планы форсированной модернизации "традиционного сектора". Поэтому еще в конце 80-х гг. общинный лидер Йямпара Варачи выдвинул требование о создании "крестьянского государства", параллельного общенациональному, где могли бы сохраняться традиционные формы землепользования и крестьянское самоуправление.

В 90-е гг., когда исподволь началось наступление на общинные земли, особенно занятые под посадки коки (традиционной культуры с наркотическими свойствами, необходимой в рационе коренного населения в разреженной атмосфере высокогорья), индейцы из горных общин блокировали дороги, не подпуская подвоз продовольствия к городам, стали создавать военные комитеты для защиты своих земель и от репрессий армии. В 2001 -2002 гг., когда стали возникать даже такие, небывалые ранее угрозы, как приватизация воды (в частности, в земледельческой долине Кочабамба) страну потрясли мощные выступления индейских крестьян, поддержанные шахтерами, которые возглавил профсоюзный вожак Эво Моралес, в результате чего пал проамериканский режим Санчеса де Лосады.

И вот, наконец, свершилось: в январе 2006 г. президентом Боливии был избран индеец аймара Эво Моралес. Новый глава государства родился 46 лет назад в бедной крестьянской семье в деп. Оруро - в древней, еще до инкских времен стране Колья. В детстве он был пастухом, потом работал на картофельных плантациях, не получив даже среднего образования. В 1995 г. Моралес, уже известный вожак индейских крестьян тропической зоны Чапаре, создавший партию " Движение к социализму", впервые успешно участвовал в парламентских выборах. На президентских выборах 2002 г. он занял второе место, лишь немного уступив правому политику Г. Санчесу де Лосада, который вскоре был свергнут восставшими индейцами. Друг У. Чавеса, поклонник Ф. Кастро и Эрнесто Че Гевары, Моралес намерен перестроить всю государственную систему на пользу трудящегося большинства, чтобы огромные природные ресурсы Боливии служили на благо всех. Он намерен начать с национализации газа (и на этом пути может столкнуться с серьезным противодействием бразильских и североамериканских компаний) и возобновления широкого возделывания коки. В этом он находит полную поддержку индейского крестьянства, волнения которого в предшествующие годы были вызваны в значительной мере политикой сокращения этой культуры под предлогом борьбы с производством наркотиков. Уже сейчас некоторые, традиционно "аристократические" провинции, опасаясь последствий провозглашенного курса, предъявляют претензии на значительную степень независимости от центральной власти, заявляя, что сейчас эпоха автономий. Но самое главное в Эво Моралесе - это его неприкрыто и страстно декларируемый антиимпериализм, его намерение " стать ночным кошмаром для США". И в этом он находит поддержку "индиады", с ее неискоренимой надеждой на исторический реванш и окончательное освобождение.

Сейчас, в обстановке все более разнузданного империализма США и созданной ими, и даже не столько ими, сколько МВФ и МБР системы всеобщей экономической повязанности и привязанности к доллару (впрочем, есть целый ряд восточных стран, достаточно независимых по отношению к этой вотчине " мирового теневого правительства"), трудно сказать, чем может завершиться " латиноамериканский левый бунт". Но то, что он уже имеет место, то, что на многочисленных континентальных встречах последних пяти лет латиноамериканцы (а также представители других континентов) со всей непримиримостью заявляют о том, что " иной - не под эгидой и не под ярмом США - мир возможен", и выражают решимость стоять за это до конца, - все это говорит о том, что североамериканский политолог Френсис Фукуяма несколько ошибся, провозгласив более двадцати лет назад " конец истории" как "замирение" всего человечества под жесткой рукой "золотого миллиарда", в то время как его собственный демографический потенциал неумолимо движется к нулю.

профессор Гончарова Т.В.